25 лет крупнейшей ошибке Политбюро
Александр Романов

10 марта 1985 года я в компании друзей проходил мимо Дома Союзов. С утра по радио транслировали траурную музыку, но никаких объявлений еще не было. В это время на Доме Союзов вывесили огромный портрет К.У. Черненко, тогдашнего генерального секретаря ЦК КПСС. Портрет полностью закрыл колонны.

– Умер, – констатировал один из нас.

Прощание еще не начиналось, а позже никто из нас не нашел времени прийти. А зря – это был последний настоящий генсек ЦК КПСС. Третий умерший за последние три года.

Позже вечером я увидел огромные траурные флаги из тяжелого красного бархата на доме № 26 по Кутузовскому проспекту, где жил генсек. Флаги начинались где-то на уровне пятого этажа и заканчивались метра за два до тротуара. Так началась величайшая геополитическая катастрофа, как охарактеризовал ее впоследствии В.В. Путин: перед Михаилом Горбачевым открылся путь к верховной власти. Никто и не подозревал тогда, что он распорядится ею самым губительным для страны образом.

Так откуда же он взялся, Михаил Сергеевич, на нашем политическом Олимпе? Путь его во власть начался с того самого момента, когда его ради показухи в 15-летнем возрасте наградили орденом Трудового Красного Знамени за работу помощником комбайнера во время летних школьных каникул. В те времена и в его возрасте на школьных каникулах подрабатывали многие старшеклассники. Покупали потом за заработанные деньги мотоциклы, магнитофоны (страшно тогда дорогие) и прочий ширпотреб. Работали на совесть, и награждать можно было многих, но птица удачи выбрала именно его. Этот орден и послужил мощным трамплином для его сверхуспешной карьеры партийного чиновника, начавшейся, как водится, с комсомола. Больше в своей жизни Миша Горбачев никогда физически не работал.

После окончания в 1955 году юридического факультета МГУ его рабочими инструментами стали вокабулярный аппарат и трибуна. С точностью метронома через каждые два года он поднимался на очередную комсомольскую или партийную иерархическую ступеньку.

К 1970 году он стал первым секретарем Ставропольского крайкома партии. Эта должность открыла ему прямой доступ к сердцам высших московских партийных вождей, приезжавших отдыхать и лечиться на воды Северного Кавказа. Потом народная молва даже наградит его титулом «минеральный секретарь КПСС», намекая на холуйское происхождение высокого поста в партии.

До Москвы он добрался в 1978 году. Его назначили на пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству, через два года он уже был кандидатом в члены Политбюро, а еще через два стал полноправным членом его же.

Как вспоминает сам Горбачев, он был соседом Андропова по номенклатурной даче. Их разделял только забор, а в нем, конечно, была калитка. Горбачев уверяет, что особо тесного общения между ними не было, и Андропов отказывался от его приглашений на обед, но в это верится с трудом. Не зря же с 1982 года больной Андропов иногда поручает ему вести заседания Политбюро в свое отсутствие. Старикам вообще свойственно идеализировать молодых помощников, если они более-менее расторопны, и приписывать им те способности, которых у них отродясь не водилось.

Это ведение заседаний еще больше разжигает амбиции провинциального выскочки. Он уже тянулся к коммунистической «шапке Мономаха».

Единственного своего соперника – секретаря Ленинградского обкома партии Г.Романова – он убрал, распространив слухи, что, дескать, тот использовал музейные сервизы из Эрмитажа для свадьбы своей дочери. Этой свадьбой были возмущены все обыватели СССР, обсуждая ее больше, чем собственную тещу или въедливого начальника. Остальные его соперники по большей части перемерли. В итоге он получил заветную «партийную корону». И что?

Поднаторевший только в кабинетных и коридорных интригах в борьбе за власть, он не знал ничего о реальной жизни страны и народа. У него ни в голове, ни в сердце не было никаких выстраданных и обдуманных проектов, планов. Все его действия сразу высветили неподготовленность к мудрой, взвешенной государственной деятельности, носили случайный, конвульсивный, бессистемный характер.

О том бардаке, который творился у него в голове, лучше всего говорила его речь. Он выражался так, будто был гастарбайтером из Средней Азии. Все эти слова с неправильными ударениями, все эти затяжные паузы на ровном месте, когда он мучительно искал подходящее слово, а свита почтительно ждала, не смея подсказать... В такие моменты телезрителям всегда бывало неудобно за него. Десятки подходящих определений и синонимов уже вертелись у них на языке, а Михаил Сергеевич все не мог найти ни одного. Эта его особенность породила множество пародий как у нас, так и на Западе.

С подачи либеральных деятелей (Дмитрий Сахаров, Рой Медведев, еще кто-то), написавших знаменитое «антиалкогольное письмо» в ЦК КПСС («народ спивается, караул!»), он не придумал ничего лучшего, как выбрать из всех проблем, стоящих перед страной, именно эту, далеко не самую главную, и начать борьбу с алкоголем с мая 1985 года.

Для тех, кто не помнит, во что она вылилась, могу описать личный опыт. Феодосия, на весь город – три ликеро-водочных магазина. Дырка в стене, именуемая прилавком. Плотная толпа потных и небритых мужиков в 300–400 человек. Давка такая, что если бы кто упал, затоптали бы насмерть. Перед прилавком заправляет некое уголовное чмо большой физической силы по кличке Циклоп (у него один глаз) с подручными. Варианта два: либо несколько часов, упираясь, чтобы не оттерли, медленно пробираться к заветному прилавку, либо передать Циклопу деньги и авоську, а уж он возьмет водку, вино и пиво (да-да, даже пиво так продавалось) без очереди. Но с наценкой 50%. Это – результат трудов Михаила Сергеевича Горбачева. И так – везде: любая карета, к которой он прикасался, превращалась в тыкву, черепки и лягушек.

Начало горбачевской перестройки хорошо описано в статье Николая Леонова «Начало крестного пути России». В феврале-марте 1986 года собрался XXVII съезд КПСС, на котором было объявлено о начале перестройки. Никто не разъяснил и никто не понял, что скрывалось за этим маловразумительным словом, но на партийных собраниях с каждого коммуниста требовали, чтобы он рассказал, как собирается перестраиваться. На этом съезде секретарем ЦК по вопросам идеологии был избран А.Н. Яковлев, в скором будущем – главный могильщик коммунизма. Он скоро сменил почти всех главных редакторов газет и журналов, посадив в их кабинеты либералов и реформаторов прозападного толка.

Средства массовой информации стали под лозунгом гласности рвать в клочья не только власть, но и партию, и саму марксистскую доктрину. Это предвещало скорое почти бескровное крушение коммунистической власти. СМИ оказались эффективнее и мощнее, чем танки и бэтээры. Горбачев сообразил это только после того, как однажды, предложив главному редактору «Аргументов и фактов» А.Старкову подать в отставку за нападки на него, услышал в ответ: «А вы сами подайте в отставку!»

Наглости либеральных журналистов в то время не было предела. С упоением иванушек-дурачков они поливали грязью все: страну, ее историю, ее настоящее, народ, даже самих себя. Это называлось «гласность». Чего стоят только «Огонек» с Виталием Коротичем, которому американцы дали какую-то доску с надписью чуть ли не паяльником, что он – лучший (?!) редактор в мире (он потом с гордостью демонстрировал ее перед телекамерами), и программа «Взгляд», ведущие которой опротивели всем так, что теперь их и близко не подпускают к телеэкранам. Иногда казалось, что СМИ возглавляют откровенные душевнобольные, за невозможностью исцеления отправленные на домашний режим.

Но вернемся к нашему «герою». Бессистемные рывки из стороны в сторону, пишет Николай Леонов, каждый раз обращались в политические ляпы. В декабре 1986 года Горбачев решил навести порядок в партийных элитах национальных союзных республик, которые давно уже прогнили и выродились в феодальные кланы. Не ведая глубины коррумпированности местных элит, он снял с поста первого секретаря ЦК КП Казахстана Д.Кунаева и вместо него прислал русского Г.Колбина. Эта «рокировочка» привела к мощному выбросу скопившегося агрессивного казахского национализма. Улицы Алма-Аты заполнились возбужденными толпами сторонников Кунаева. Пришлось применить милицию, армию, пролилась первая кровь, но раненых среди стражей правопорядка было в три раза больше, чем среди манифестантов.

М.Горбачев понял, что коса нашла на камень. Колбина отозвали, и взошла звезда Н.Назарбаева. Сигнал был правильно понят во всех республиках: власть в центре дряблая, и можно идти по пути, который закончится лозунгом Ельцина: «Берите суверенитета столько, сколько можете!». Начался развал великой державы. Потом будут ужасы армяно-азербайджанских погромов, восстания грузинских националистов, сепаратистские демонстрации в Прибалтике, но все это – развитие первого эксперимента, проведенного в Алма-Ате «национал-карьеристами».

В 1987 году треснуло и раскололось монолитное единство коммунистического руководящего ядра. При обсуждении проекта доклада, подготовленного Горбачевым к празднованию 70-летия Октябрьской революции, неожиданно резко и враждебно выступил Борис Ельцин, лично приглашенный Михаилом Сергеевичем в Политбюро из Свердловска. Кадровые ошибки были «фирменным блюдом» Горбачева. Все его выдвиженцы стали либо его врагами, либо предателями той идеологии, защищать которую они были призваны.

В течение 1989 года шквал антикоммунистических демонстраций смел с лица земли все просоветские режимы в Европе. Варшавский пакт перестал существовать. Советские войска были в суетливой спешке выведены в пустоту наших степей. Запад ликовал: смертельный враг был повержен без единого выстрела.

За капитуляцию в холодной войне Горбачев был немедленно награжден Нобелевской премией мира (1990 г.). Меж тем 260-миллионный Советский Союз погибал под обломками разрушающейся экономики, сотни тысяч человек метались по стране, ища спасения от разбушевавшейся межнациональной ненависти, в душах обозленных голодных людей росла ненависть к пустой болтовне Горбачева

Горбачев придумывал все новые и новые варианты того, как бы ему удержаться в Кремле: стал президентом СССР, был готов пожертвовать Советским Союзом, превратив его в аморфную конфедерацию, лишь бы разгулявшиеся сепаратистские вожди (в первую очередь – Б.Ельцин) позволили ему остаться хотя бы приживалом в пустых апартаментах номинального начальника.

Но ему не позволили. После провала миссии ГКЧП (которая, по некоторым свидетельствам, осуществлялась с его ведома и согласия) он стал не нужен никому. СССР прекратил свое существование именно в результате его деятельности. Бывшие республики принялись грабить их национальные лидеры. Разграбление России довершил Ельцин вместе с толпой агрессивных демократов. Но это – уже совсем другая история, хотя и продолжение первой.

До сих пор Михаил Горбачев считает, что пострадал от своего прекраснодушия. Выступая на либеральных радиостанциях, он любит повторять, что его выкинули из политики коварные конкуренты. Он встает в позу непонятого национального лидера, хотя настоящим лидером никогда и не был. Ведущие ахают и говорят, что должно пройти 50 лет, чтобы оценить его роль. Но, может быть, и 25 достаточно? Они уже прошли.